Отправлено: 24.08.10 09:19. Заголовок: БУДУЋНОСТ НИЈЕ СВЕ ОНО ШТО ЋЕ ДОЋИ, МНОГО ТОГА ЋЕ СЕ ЈЕДНОСТАВНО ПОНОВИТИ...

цитата:

Куликовская битва (1380 г.) Князь Владимирский и Московский Дмитрий провел в Коломне смотр русских войск, направляемых на Куликовскую битву с татарами Внук Ивана Калиты московский князь Дмитрий к 1365 г. стал настолько силен, что решил открыто выступить против монголо-татар. Перестав платить дань, Дмитрий нанес несколько ударов противнику, в частности, разгромив монгол в 1378 г. на реке Воже. Татарский хан Мамай заключил союз с польско-литовским королем Ягелло и рязанским князем Олегом, собрал под свои знамена половцев, хорезмцев, генуэзских наемников и другие войска. Монголо-татарское войско численностью свыше 200 тыс. человек направилось на Русь. Князь Дмитрий выслав в придонскую степь «крепкую усторожу» с задачей добыть «языков». Вскоре разведчики сообщили о движении Мамая. Сборный пункт Дмитрий назначил в Коломне, куда двинулся тремя колоннами. 24 августа в Коломне он произвел смотр войскам. Там же Дмитрий узнал, что Мамай медленно продвигается к верховьям Дона, выжидая Ягелло и Олега, с которыми он намерен был соединиться 1 сентября близ устья реки Непрядвы, впадающей в Дон. Дмитрий решил не ожидать полного сосредоточения своих войск, упредить соединение противников, разбить главные силы Мамая. 26 августа русская армия выступила из Коломны, 27 августа была выслана конная разведка, а 28 августа началась переправа через реку Оку. 5 сентября к устью реки Непрядвы прибыла конница, а к 7 сентября подошла и пехота. Мамай 5 сентября был в трех переходах от устья, Ягелло находился примерно в таком же удалении. Узнав о подходе русских, Мамай ускорил движение с тем, чтобы помешать переправе русских через Дон до прибытия Ягелло. 7 сентября Дмитрий созвал военный совет и поставил на обсуждение вопрос о переправе через Дон. Были мнения за переход через реку и против этой переправы. В заключение Дмитрий заявил: «Любезные друзья и братья, ведайте, что я пришел сюда не за тем, чтобы на Олега смотреть или реку Дон стеречь, но дабы русскую землю от пленения и разорения избавить или голову свою за всех положить: честная смерть лучше плохого живота. Лучше бы мне не итти против безбожных татар, нежели пришед, ничто сотворив, возвратиться вспять. Ныне же пойдем за Дон и там или победим и все от гибели сохраним или сложим свои головы». К вечеру 7 сентября армия уже была на другой стороне Дона и выстроилась тылом к обрывистым берегам реки Непрядвы. Левый фланг оказался открытым и пути отхода к мостам были под угрозой. Дмитрий произвел личную рекогносцировку и приказал: утром 8 сентября армии продвинуться вперед, примкнув фланги к ручью Нижнему Дубяку и ручью Смолке. За левым флангом был укрыт засадный полк. Общее протяжение фронта было около 4 км. Впереди выстроился передовой полк, в центре — большой полк, на флангах — полки правой и левой руки. За большим полком расположился частный резерв. Во время переправы русских через Дон татары отдыхали в 7—8 км от армии Дмитрия. Под прикрытием тумана к 11 часам дня русская армия численностью около 200 тыс. человек выстроилась на Куликовом поле. К этому же времени выстроились татары и двинулись навстречу русским. В центре у них была расположена генуэзская пехота, а на флангах татарская и половецкая конница. В 12 часов обе армии сошлись, первым двинулся в атаку передовой полк, но под натиском превосходящих сил врага с потерями стал отходить к большому полку. Татары решили прорвать центр расположения русских, так как не могли охватить фланги. Они направили главный удар на центр русских, отчасти на их правый фланг. Большой полк с трудом удержался на месте. Полк правой руки отбил атаки татар. Теперь татары перешли вброд Смолку и начали атаку полка левой руки. Бой продолжался до 15 часов. «Копья ломались, как солома; стрелы падали дождем, пыль закрывала солнечные лучи; мечи сверкали молнией, а люди падали, как трава под косой; кровь лилась, как вода, и текла ручьями» (летописец). Полк левой руки не выдержал и начал отходить, обнажая фланг большого полка. Частный резерв прикрыл левый фланг большого полка, но не надолго. Вскоре весь левый фланг подался назад, и русская армия была отрезана от мостов через Дон. Но обходящий часто сам бывает обойденным. Охватывая левый фланг русских, татары подставили свой фланг и тыл под удар засадного полка князя Владимира Андреевича и боярина Боброка, который удерживал полк от преждевременных действий. «Теперь и наш черед. Дерзайте, братья!»—сказал Боброк, когда татары подставили свой фланг и тыл. Атака засадного полка решила исход сражения. Татары не выдержали удара и стали в беспорядке отходить. Попытка задержаться на высотах у ставки Мамая не удалась, и отступление превратилось в бегство. Преследование велось на протяжении 50 км. Потери сторон были очень велики: татары потеряли около 150 тыс., русские — около 40 тыс. человек. Узнав о поражении татар на Куликовом поле, польско-литовский король Ягелло сейчас же повернул обратно и ушел из пределов русских княжеств. Рязанский князь Олег испугался последствий своей измены родине и бежал в Литву. Разгром главных сил противника решил исход всей войны. Русский народ одержал огромную побреду над своими злейшими врагами: монголами-завоевателями и польско-литовскими захватчиками.

Занимљиво је да је велика Куликовска битка била девет година пре Боја на Косову...

 Отправлено: 24.08.10 21:59. Заголовок: /23.8.2010/ Косовски..

/23.8.2010/
Косовский завет

Битва на Косовом поле происходила в день святого Витта (Видовдан), 15 июня 1389 года. Наверное, это самая героическая страница сербской истории, во всяком случае, Видовдан остается главным национальным праздником и даже в коммунистической Югославии занимал свое, особое место.
О том, как протекало сражение, сведений сохранилось очень мало. Известно, что в первые часы битвы войско князя Лазаря потеснило турок-османов. После гибели султана Мурада среди турок произошло замешательство, однако сын Мурада - Баязид, приказав убить старшего брата, взял на себя ведение сражения. По описаниям современников, битва была необыкновенно жестокой и кровавой. Лишь под конец турки стали брать верх над сербами. Князь Лазарь и несколько воевод попали в плен и были казнены по приказу Баязида. И сербы, и турки понесли очень большие потери. На следующий день после битвы османское войско покинуло Сербию. В христианском мире долго ходили слухи о победе сербов на Косовом поле...
Сербский народ хранит трогательное предание о святом князе Лазаре. Перед битвой явился ему Ангел Господень и спросил князя: "О каком царстве помышляешь, Лазарь, земном или Небесном?". Помолившись, отвечал Лазарь Ангелу: "Царство земное - быстротечно и суетно. Царство же Небесное - непреходящее, длящееся от века и до века". Так боголюбивый князь Сербский избрал Царство Небесное и принял вместе со своим народом волю Божию. Поэтому неколебимо и твердо стоял он перед грозным Баязидом, ожидая мученической кончины за веру Христову, за отечество народа своего христианского. Он не искал свободы "любой ценой", то есть свободы от Бога и без Бога, но - свободу в Боге и с Богом. И потому тихо, с молитвой склонил главу свою под меч варвара.
Год 1989-й оказался промыслительным для православного сербского народа. Тогда прославлялось 600-летие мученической гибели сербского войска на Косовом поле. Святые мощи князя Лазаря были пронесены по землям Срема, Боснии, Сербии, а в самый день битвы они были водворены в древнем монастыре Грачаница, что в Косове. Повсюду совершались богослужения, народ шел на поклонение своей главной национальной святыне (мощи святителя Саввы были сожжены турками в 1594 году), словно предуготовляясь к грядущим тяжелым испытаниям.
В плане историческом Косовская битва оказалась переломной для судеб Европы и конечно же для Сербии; она велась не за суетные блага мира сего, но за Небесную Истину. Не преимущество в оружии решало исход ее, но сила Животворящего Креста Господня. Ни одно из событий сербской национальной истории не оставило такого глубокого следа, не легло таким неизгладимым заветом в народном сознании, как Косовское сражение.
Однако Косовский завет - великая косовская мысль не явилась неожиданной, она не есть плод одного момента или боевого аффекта. Она рождалась долго, вызревала в духе народа, на Косовом же поле она только ярко вспыхнула, как искра, высеченная из кремня. Она была утверждена тогда сознательным мученичеством и в ореоле непобежденной и неистребимой истины легла в основание народной души как залог бытия сербского народа на протяжении его тяжелейшей истории вплоть до сего дня.
Корни косовской мысли, косовской этики, косовской философии следует искать в глубинах сербской истории на Балканах, когда сербы впервые познали христианскую веру. Православие слилось, сплавилось с душой народа, с народной мыслью, с его практической жизнью.
У истоков этой славной эпохи стоят два духовных исполина: Стефан Неманя (святой Симеон Мироточивый) и святитель Савва. Именно эта эпоха вывела сербский народ во всем его духовном величии на Косово поле. День святого Витта в 1389 году стал днем испытания для целой эпохи в истории сербского народа, и косовское поколение выдержало его достойно: оно пожертвовало преходящим во имя вечного, приняло физическую смерть во имя воскресения и жизни бесконечной, избрало Царство Небесное не только в эсхатологическом, но и в историческом смысле.
У народа, восходящего на свою Голгофу в духовной славе, враг может отнять многие драгоценные человеческие жизни, отнять все богатства земные, но не в силах он истребить духовной мощи, которая сияет в невидимом нам мире, в Царстве Божием, которая живет в потомках как непобедимый и неодолимый залог народного бытия. Сербский народ смог так ярко обнаружить свое духовное определение и проявить высокую косовскую этику благодаря своей укорененности в живой традиции Православия и действительно творческому присутствию в церковно-народном организме православной духовности и благодатного опыта исихазма, который воистину, по выражению епископа Афанасия (Ефтича), "стал душой Сербии князя Лазаря".
Традиции исихазма цвели в сербских монастырях и задужбинах (храмах и монастырях, выстроенных по завещанию), исихасты-молитвенники были и непосредственно при дворе князя Лазаря и его наследников, сербских деспотов. Исихасты исповедовали идеи активного сопротивления, а не пассивного предания врагу, но это сопротивление прежде всего состояло в силе духа, в христианской философии жизни, в высокой духовности, которая укрепила православное самосознание сербского народа, а тем самым укрепила и политически ослабевшее государство, помогла преодолеть искушения времени.
Взгляд исихастов на человеческую судьбу был оптимистическим. Он не отрицал драмы исторического бытия, но преображал ее путем связи с эсхатологическими богочеловеческими ценностями, выдвижением на первый план торжества мученической смерти за Христа и Царство Небесное.
Князь Лазарь, как сообщает один из его ранних жизнеописателей, "Промыслом и благоволением Божиим ради тихости и справедливости и добродетели и благих обычаев возведен был на престол сербский (1373 год)... и не холодным властителем был он, но отцом, который воспитывал и поучал чад своих". Он построил в Сербии много церквей и монастырей, был ктитором Хиландара. Князь стремился упрочить Сербское государство, прекратить внутренние нестроения в сербских землях и много в том преуспел.
Объединение сербских земель под скипетром князя Лазаря, сложись все иначе, могло положить начало прочному, единому, но земному царству. Однако Промыслом Божиим сербам был уготован иной исторический путь и князю Лазарю - иная слава. И вот настал час испытания. И обратился князь к своим присным, к воинам сербским: "Вы, други и братья, вельможи и воины, свидетели того, сколько добра Господь даровал нам в этой жизни - все, что есть прекрасного на этом свете, и славу, и богатство приумножил. И если скорби и страдания одолеют нас, да не будем неблагодарными Богу за это. И если меч, или раны, или тьма смерти уготованы нам, да примем их со сладостью, аки милость за Христа, за благочестие отечества нашего. Лучше нам в подвиге смерть от меча принять, нежели гнуть спину перед врагом нашим. Много пожили мы для мира, потрудимся же мало, чтобы принять подвиг созидательный, чтобы удостоиться Жизни Вечной на Небесах; да назовем себя воинами Христовыми, мучениками благочестия, да впишутся имена наши в книгу жизни. Не пощадим плоти нашей в борьбе, чтобы от Того, Кто судит подвиги, принять венцы светлые. Страдания рождают славу и труды ведут к покою".
Отвечали ему вельможи и воеводы: "Мы, господин наш, с самого рождения Бога и тебя знаем. Бог нас создает, ты же воспитываешь... Любовь и честь во множестве мы от тебя приняли и готовы за тебя, за благочестие, за Отечество умереть. Не пощадим себя, зная, что смешаемся с прахом. Умрем и да останемся навеки живыми, принесем Богу себя в живую жертву. Не пощадим животы наша и да станем примером ярким для потомков и да прославимся во Христе..." Перед битвой все приняли Причастие, произнося: "Боже, в руце Твоя предаем души наша". Так в "Похвале князю Лазарю" повествует Патриарх Даниил III, современник событий. Именно в известных словах: "Лучше избрать смерть в подвиге, чем жить со стыдом" и "Умрем, чтобы принять Жизнь Вечную" - и сосредоточена вся косовская мораль как национальный завет сербской истории. Это и другие сочинения о святом князе Лазаре, в которых его мученичество возвышено до исторического и метаисторического идеала, очень скоро стали источником вдохновения для народных песен Косовского цикла.
Например, в песне "Погибель Царства Сербского" физическое поражение показано как духовная победа, христианская философия жертвы выстроена как этическая основа народного самосознания. Косово осталось в сознании сербов местом, где была решена их историческая судьба, в духовном плане она была явлена как путь через страдания и жертвы к воскресению. Замечательный сербский святитель епископ Николай (Велимирович, † 1956) точно выразил осмысление сербским народом Косовской битвы как крестного пути национальной истории: "Выбор князем Лазарем Царства Небесного совершен от имени всего сербского народа, он (выбор) стал самым ярким выражением целокупного смысла нашей истории и ее постоянной идеей. Косово показало, что наша история разворачивается на высочайшем плане, на трагической и возвышенной границе небесного и земного, Божиего и человеческого"1.
На Косовом поле сербы приняли неравный бой с превосходящими силами турок. Но главным был именно выбор: свободное судьбоносное решение бороться, но не предавать. Косовская битва раскрыла действительно евангельскую этику сербского народа. Она переживалась и переживается как торжество мучеников, но никогда - как поражение. В народных песнях, исполненных светлой печали и духовной радости, говорится о том, что боговенчанная Сербия приняла мученический венец, и отныне это ее высшая и необоримая ценность. Победа духовного над плотским, Вечной жизни над смертью, истины над ложью, жертвы над алчностью, любви над ненавистью и силой - это то самое Сербское Косово, о котором помнит и поет народ, вдохновленный монументальным событием православной сербской истории. В сказаниях, исторических песнях о Косовской битве акцент делается всегда именно на духовном смысле события, подчеркивается идея выбора, выбора Царства Небесного, описание же фактического хода битвы отходит на второй план, оно как бы неважно для сочинителей и сказителей. Именно такое отношение к сражению было у его участников и современников, именно духовное его осмысление было унаследовано потомками. Герои Косова идут на сознательную жертву, они погибают за веру, князя своего и отечество. Но эту жертву первым среди первых приносит и сам святой князь Лазарь. Косовский завет с необычайной силой выразился в народном эпосе, что явилось результатом его всенародного осознания и переживания. Смерть за высокую идею саму идею сделала бессмертной.
Сербский народ и поныне осознает себя наследником державы князя Лазаря и поборником завета, данного на Косовом поле: "Мы - потомки косовских героев, которые принесли себя в жертву за Крест Честной и свободу золотую; мы - возрождающиеся и полные жизни пышные ветви народного древа, которое в Косове было... срублено почти под корень. Не засыхает это древо, ибо кровь мучеников его оживотворяет. Не высох срубленный ствол, ибо Царство Небесное, которое избрали витязи Креста, давало ему силу, чтобы зазеленеть и пустить ростки"2. Эта историческая истина только подтверждает боговдохновенность и прозорливость воинов Косова, которые знали что после битвы они "для многих живым примером будут". Косовская мысль легла в основание национального самосознания сербов. И как росток в зерне до поры ждет своего часа, так и Косовский завет, сохраняющийся в глубинах народной памяти, заговорит, будет востребован, когда удар высечет искру из кремня.
Косовская битва явилась высочайшим проявлением великой мысли Православия о том, что духовные ценности выше плотских, материальных и что во все времена искушений важнее всего спасти человеку душу, как учил Спаситель: И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить: а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне... Какая польза человеку, если он приобретет весь мир весь, а душе своей повредит; или какой выкуп даст человек за душу свою?" (Мф. 10, 28; 16, 26).
Эта мысль владела духовной жизнью сербского народа со времен Стефана Немани, "когда протрубили трубы апостольские и евангельский гром молитвами преподобного Симеона разбудил все Отечество, и фимиам, возжженный Господу, освятил воздух повсюду, и поднялись монастыри по всему отечеству преподобного, и народ наполнил церкви Христовы, поя и славя Бога..." (Житие преподобного Симеона Мироточивого).
Эта же мысль вдохновила православный сербский народ на высочайший духовный подвиг, имя которому - Косовская битва. Размышляя об этом событии, епископ Николай (Велимирович) писал, в частности, следующее: "Ни один христианский народ в своей истории не имеет того, что есть у сербского народа, - Косова. Шестьдесят с небольшим лет спустя после Косовской битвы пал Царьград, столица восточного христианства. Убит император Константин... Скажут, это подобно Косову. Даже - это событие превосходит Косовскую битву. Сохрани, Господь! На Косовом поле христианское воинство шло навстречу смерти, в Царьграде войско находилось в стенах города, надеясь до последней минуты, что смерть как-то минует его. Когда ядра... пробили городские стены, ужас овладел воинами и горожанами. Все храмы были наполнены воплем и молитвою о спасении города, то есть о спасении плоти, о спасении державы и царства земного. А потому падение Царьграда греки помнят как поражение, но не победу. Правда, и здесь Крест сражался с полумесяцем, но без подвига, без воодушевления для последующих поколений. Потому что поражение, оставшееся в памяти только как поражение, никого не может вдохновить. И даже Голгофа без Воскресения не может никого вдохновить и укрепить.
Иначе все было в Косове. Как усопший облекается в новые и дорогие одежды, так и воины сербские надели свои лучшие доспехи. Блистательные, сверкающие колонны... двигались на Косово поле. Осененные знаменами, хоругвями, иконами, с пением и восклицаниями спешили они на Косовскую Голгофу. Разве не напоминает все это первых христиан, которые с таким же расположением духа шли под меч и в огонь? Они не молили Бога о спасении от близкой смерти, но... молились о том, чтобы их не миновала кончина мучеников. Так и крестоносное войско Лазаря молилось не о спасении жизни своей. Напротив (воины исповедались и причастились) - о смерти. Все войско как один мученик Христов, покорное промыслительной воле Всевидящего, принимает горечь смерти как животворное лекарство. И разве Косово вплоть до сего дня не послужило многим поколениям воистину животворным лекарством?..
Ошибаются те, кто говорит, что Косово остановило ход нашей истории, отбросило нас назад, что если бы не было Косова, мы были бы сегодня великим народом. Как раз именно Косово сделало нас великим народом. Оно есть наша народная Голгофа и одновременно - наше народное воскресение, духовное и моральное. Оно остановило нравственный распад сербского народа. Дало нам вереницу витязей веры, чести и жертвенности... Ошибаются те, кто считают Косово поражением. Князь Лазарь и его воины погибли... Они принесли в жертву Богу все, что имели и могли, а потому и победили. Погубили плоть, но спасли душу...
Святые мощи князя Лазаря, напоенные небесной силой, и сегодня покоятся в мире и исцеляют многие немощи человеческие. Не утрачены и тела витязей Креста, хотя остались они на поле боя. Святые души их освятили тела, а святые тела их освятили всю Косовскую землю. Потому Косово стало святым полем. Потому сербы со всех концов света приезжают на Косово поле и берут горсти святой земли, чтобы хранить ее как святыню в церквах и домах своих... Косово - это великая гробница христианских мучеников. Весь сербский народ прославляет Видовдан... [ибо] он напоминает нам о нашей победе и воскресении"3.
Благодаря духовно-нравственному выбору, сделанному на Косовом поле, сербский народ на протяжении пяти веков турецкого рабства много раз повторял свой косовский подвиг. Даже когда не было надежды на успех, сербы оставались верны своему Косовскому завету. После окончательного подчинения туркам сербский народ не потерял своей исторической памяти, своей святосавской-косовской духовности.
Сербы всячески сопротивлялись исламизации, с верой, надеждой и смирением переносили грабежи и насилия турок, осквернение святынь Православия, мученичество архипастырей, священников и монахов... Именно Православие и национальная историческая традиция помогли во времена рабства сохранить единство народного духа. Косово для сербов не ушло в прошлое, но стало настоящим фундаментом исторической жизни всего народа. Косовский завет оставался вдохновителем борьбы за национальное освобождение и от турок, и от австрийцев, и от немцев.
Духовное значение подвига сербского народа велико для всего православного мира. Косовская битва так же, как и битва Куликовская, показала высоту христианских ценностей, раскрыла их смысл человечеству. Сегодня этот смысл чрезвычайно актуален для всего славянского мира. Именно славянские народы с их светлым мироощущением (и православные, и католики) суть главное препятствие на пути служителей Ваала, именно поэтому сегодня так активно проводится политика геноцида славян. Именно поэтому нашей общей болевой точкой является сегодня Косово, где были явлены миру наши общеславянские идеалы, дарованные нам Промыслом Божиим, потому-то и нужно их сегодня отстаивать - это наша общеславянская задача.
Не о большей или меньшей любви к России или Югославии идет речь, как хотят поучать нас некоторые претенденты в наставники народа русского, когда говорят, что в России хватает своих проблем - что нам до Косова... Стоит серьезно задуматься над тем, почему именно Косово поставлено точкой отсчета. Сегодня сюда переместился нервный узел христианского мира. Здесь решается наша судьба, которая зависит от крепости нашей веры, от преданности вечной Истине Царства Небесного.
Н. МАСЛЕННИКОВА, кандидат филологических наук

 Отправлено: 24.08.10 23:09. Заголовок: 17:52 24.08.2010 Вер..

17:52 24.08.2010
«Грозное» удвоение и преобразование России
Максим Хрусталев

480 лет назад, 25 августа 1530 года, в подмосковном селе Коломенское у великого князя и государя всея Руси Василия III родился сын и наследник, который вошел в отечественную историю как Иван Грозный.

Личность и деяния Ивана Васильевича оказались столь масштабны и противоречивы, что уже несколько столетий служат материалом для ожесточенной полемики, причем носящей весьма эмоциональный характер. Даже пытающиеся соблюдать объективность ученые мужи то и дело сбиваются на крайности: от тотальной апологетики – до столь же тотального порицания.

При этом все историки признают значимость для страны совершенных Иваном Васильевичем преобразований. Само принятие царского титула и венчание на царство в 1547 году даже негативно относящиеся к Ивану Грозному историки и публицисты не считают «проявлением мании величия взбалмошного тирана». Все признают это акцией, направленной на укрепление государственного суверенитета, внутреннюю централизацию страны.

Введение в практику созывов Земских соборов как сословно-представительного органа, земская и губная реформы способствовали более четкому и справедливому разделению прав и обязанностей между сословиями, что также способствовало укреплению российского государства.

Даже выдающийся историк-либерал Василий Осипович Ключевский, в целом неодобрительно относившийся к Ивану Грозному, положительно оценивал его стремление «отменить кормления, заменив наместников и волостелей выборными общественными властями, поручив самим земским мирам не только уголовную полицию, но и все местное земское управление вместе с гражданским судом».

Принятый в 1550 году Судебник и царские грамоты предоставляли крестьянским общинам право самоуправления, раскладки податей и надзора за порядком. Тот же Судебник, ограничивая произвол представителей власти, запрещал им производить аресты человека любого сословия без согласия местных избранных земских властей; в противном счете чиновники должны были заплатить незаконно задержанному «за безчестье». Земские власти в случае конфликта с назначенным воеводой могли вызвать последнего на судебный поединок с оружием в руках.

Либерал Ключевский посчитал такую законодательную норму «скандальной». «Это все равно как если бы земская управа вызвала бы губернатора на дуэль», – комментировал он. Однако, с учетом нравов что XVI века, что наших нынешних времен, это кажется вполне приемлемой мерой обуздания возомнивших себя самовластными региональных начальников. Впрочем, «во все продолжение царствования Ивана IV общины свободно могли просить освобождения от наместников и волостелей, и их просьбы постоянно удовлетворялись, только с условием – вносить положенные на наместников оброки в казну. Выборные начальники во всех общинах избирались всеми членами общины. Как указано в царской уставной грамоте: «И вы бы меж себя, свестяся заодно, учинили себе приказщика в головах, в своих селех и деревнях и починках, выбрав старост и сотских и десятцких лучших людей, которые бы были собою добры и нашему делу пригожи».

В 1555–1556 гг. Иван IV отменил кормления и принял Уложение о службе. Таким образом было завершено оформление правовых основ поместного землевладения и вместе с тем реализована реорганизация системы вооруженных сил. На месте старых военных дружин времен феодальной раздробленности создается единая армия нового типа – дворянское войско, центральной фигурой которого является дворянин, «служилый человек». В качестве царского пожалования служивым людям предоставлялись поместья за счет уравнительного «землемерия» и излишков земли у «вельмож, оскудевших службой», т. е. тех, «кто землю держит, а службы с нее не платит». Поместная система, обязывающая выставлять в поле бойца с каждых 100 четвертей земли, уравняла всех дворян в отношении службы. Она позволила создать военно-поместную вооруженную силу, ставшую на целое столетие основой вооруженной мощи страны.

Поскольку управление поместным войском чрезвычайно усложнялось обычаем местничества, Иван Грозный пытался бороться и с ним. «С кем кого ни пошлют на которое дело, ино всякой разместничается», – отмечал в 1550 году Иван IV. Поэтому местничество в армии воспрещалось и предписывалось несение воинской службы «без мест». Принцип занимать высшие посты в армии родовитыми князьями и боярами тем самым нарушался, однако окончательно искоренить его не смог ни Грозный, ни его преемники вплоть до конца XVII века.

Среди других мероприятий, направленных на усиление военной мощи России, необходимо назвать создание фактически первых регулярных частей – стрелецких полков, а также реорганизацию «наряда», т. е. артиллерии, которая при Иване Грозном стала одной из наиболее мощных в Европе. Именно при Иван IV прославился мастер по пушечному делу Андрей Чохов, причем отлитые им орудия продолжали служить вплоть до времен Петра I.

Именно при Грозном был окончательно сформирован комплекс засечных линий, охранявших русские земли от набегов кочевников со стороны степей юга и востока. В 1571 году по поручению Ивана Грозного выдающимся воеводой Михаилом Воротынским был разработан «Приговор о станичной и сторожевой службе» – первый в истории России пограничный устав.

Завоевание Казани (1552) и Астрахани (1556) Иваном Васильевичем, в результате которых российские рубежи протянулись далеко на юг и восток, высоко оценивают, пожалуй, все – за исключением татарских националистов, а также публицистов троцкистской ориентации 20-30-х гг. ХХ века вроде Худякова.

Стоит при этом все же подчеркнуть, что, несмотря на не располагающие к гуманности нравы того времени, политика Ивана Грозного по отношению к побежденным выглядела чуть ли не образцом «толерантности». С первых шагов по покорению и освоению Поволжья царь стал приглашать к себе на службу всю казанскую знать, фактически приравняв в правах местных уланов и мурз к русским дворянам и боярам. Иван Васильевич отправил «по всем улусам черным людям ясачным жалованные грамоты опасные, чтобы шли к государю не бояся ничего; а кто лихо чинил, тому Бог мстил; а их государь пожалует, а они бы ясаки платили, якоже и прежним казаньским царем».

«Завоевание Казани имело громадное значение для народной жизни. Казанская орда связала под своей властью в одно сильное целое сложный инородческий мир: мордву, черемису, чувашей, вотяков, башкир. Черемисы за Волгой, на р. Унже и Ветлуге, и мордва за Окой задерживали колонизационное движение Руси на восток; а набеги татар и прочих «язык» на русские поселения страшно вредили им, разоряя хозяйства и уводя в полон много русских людей. Казань была хронической язвой московской жизни, и потому ее взятие стало народным торжеством, воспетым народной песней. После взятия Казани, в течение всего 20 лет, она была превращена в большой русский город; в разных пунктах инородческого Поволжья были поставлены укрепленные города как опора русской власти и русского поселения. Народная масса потянулась, не медля, на богатые земли Поволжья и в лесные районы среднего Урала. Громадные пространства ценных земель были замирены московской властью и освоены народным трудом. В этом заключалось значение «Казанского взятия», чутко угаданное народным умом. Занятие нижней Волги и Западной Сибири было естественным последствием уничтожения того барьера, которым было для русской колонизации Казанское царство», – отмечал академик Сергей Платонов.

При Иване Грозном русские вышли к предгорьям Кавказа, в 1557 году черкесские и кабардинские князья приняли русское подданство. В последние годы жизни Грозного, с похода Ермака, началось присоединение к России огромных сибирских земель.

Иван Грозный вошел в историю не только как завоеватель. Он был одним из самых образованных людей своего времени, обладал феноменальной памятью и богословской эрудицией. Он – автор многочисленных посланий (в т. ч. к Курбскому, Елизавете I, Стефану Баторию, Юхану III, Василию Грязному, Яну Ходкевичу, Яну Роките, князю Полубенскому, в Кирилло-Белозерский монастырь), стихира на Сретение Владимирской иконы Божией Матери, канона Архангелу Михаилу (под псевдонимом «Парфений Уродивый»). Иван Васильевич был хорошим оратором и незаурядным полемистом.

По распоряжению царя был создан уникальный памятник литературы – Лицевой летописный свод. Иван IV способствовал и организации книгопечатания в Москве. При нем было воздвигнуто немало подлинных сокровищ русской национальной архитектуры (самый известный – собор Покрова на Рву, известный как собор Василия Блаженного). По инициативе Ивана Васильевича грамотность распространялась среди всех слоев населения через создаваемые при церковных приходах учебные заведения.

Тем не менее, многие историки не без оснований указывают, что почти все достижения за время царствования Ивана Грозного приходятся на начальный период его правления, когда молодой царь находился под плотной опекой деятелей Избранной Рады; последующий же период правления Ивана IV ознаменовался многочисленными внешне- и внутриполитическими провалами. Таковыми традиционно называются Ливонская война и опричнина.

В этой связи академик Роберт Виппер весьма резонно указывал следующее: «В разделении царствования Ивана Грозного на две разные эпохи заключена была вместе с тем оценка его личности и деятельности: она служила главной основой для умаления его исторической роли, для занесения его в число величайших тиранов. К сожалению, при анализе этого вопроса большинство историков сосредотачивали свое внимание на переменах во внутренней жизни Московского государства и мало считались с международной обстановкой, в которой (оно) находилось в течение царствования Ивана IV. Суровые критики как бы забыли, что вся вторая половина царствования Ивана Грозного проходила под знаком непрерывной войны, и притом войны наиболее тяжелой, какую когда-либо вело Великорусское государство».

Действительно, в стремлении не допустить выхода России к Балтике против нее объединилась доселе невиданная по мощности коалиция Польши и Великого Княжества Литовского (объединившихся в Речь Посполитую), Швеции, Крыма (поддерживаемого Османской империей), не считая разгромленного Грозным Ливонского ордена. Собственно, при таком соотношении сил на победу рассчитывать было трудно – и еще хорошо, что после четвертьвековой войны удалось на литовском и крымском рубежах сохранить статус-кво. А захваченные шведами русские города Ям, Копорье, Ивангород и Корелу удалось отвоевать уже в 1590–91 гг.

Учреждение опричнины и периодические кампании казней и террора оправдать гораздо сложнее – хотя в данном случае поклонники Ивана Грозного вполне обоснованно напоминают, что творили европейские коллеги Ивана Васильевича в те же самые времена. И европейцы, действительно, не выглядят выигрышным образом.

Но все-таки, даже если французский король устраивает Варфоломеевские ночи, Елизавета Английская вешает тысячи крестьян, виновных лишь в том, что из-за «огораживания» они превратились в безземельных бродяг, а Филипп Испанский приговаривает к смерти все Нидерланды – наверное, это – не повод разорять свои же Тверь или Новгород…

С другой стороны, часто указывается, что масштабы репрессий Ивана Грозного преувеличиваются или базируются на основании заведомо сомнительных источников вроде записок всяких проходимцев – Штадена, Таубе или Горсея…

По большому счету, ведь даже такое «общеизвестное» преступление Ивана Грозного, как убийство сына, не находит подтверждения ни в одном из официальных документов или летописей того времени. Только невнятные слухи, через третьих лиц пересказываемые иностранцами и эмигрантами вроде Курбского. Да еще картина Репина, написанная через 300 лет после якобы произошедших событий…

Профессор Владимир Кобрин, правда, базировался на более серьезных источниках, когда отмечал, что писцовые книги, составленные в первые десятилетия после опричнины, создают впечатление, что страна испытала опустошительное вражеское нашествие. «В пустее» лежит не только больше половины, но порой до 90% земли, иногда – в течение многих лет. Даже в центральном Московском уезде обрабатывалось всего около 16% пашни. Часты упоминания «пашни-перелога», которая уже «кустарем поросла», «лесом-рощей поросла» и даже «лесом поросла в бревно, в кол и в жердь»: строевой лес успел вырасти на бывшей пашне. Многие помещики разорились настолько, что бросили свои поместья, откуда разбежались все крестьяне, и превратились в нищих («волочились меж двор»).

Однако эти данные говорят вовсе не о том, что население этих уездов вымерло или было истреблено опричниками. Большая часть его просто ушла на новые земли – за Оку, на Волгу и Вятку; в общем, заселять земли, ставшие свободными для русской колонизации благодаря завоеваниям Ивана Грозного. Как указывал историк Валерий Шамбаров, на завоеванных восточных и южных землях при Грозном было основано 155 новых городов – их тоже шли заселять русские крестьяне из центральных уездов. При этом, чего скрывать, стремясь увильнуть от возросшего за долгие военные годы гнета податей и повинностей…

Надо, однако, обязательно отметить, что при вступлении на престол Иван Васильевич унаследовал 2,8 млн км², а в результате его правления территория государства увеличилась почти вдвое – до 5,4 млн км² (чуть больше, чем вся остальная Европа). По некоторым данным, за то же время население Руси увеличилось с примерно 8–9 млн до 12–13 млн человек. Для сравнения напомним, что за время царствования Петра I, столь превозносимого и на Западе, и в России (причем в либеральной среде), население сократилось на 20-25%.
Источник: KMnews
Справка KM.RU

В 1963 году в Архангельском соборе Московского Кремля была вскрыта гробница Ивана Грозного. По останкам было установлено, что рост Ивана Грозного составлял около 179–180 см. Советский ученый М.М. Герасимов использовал разработанную им методику для восстановления внешности Ивана Грозного по сохранившемуся черепу и скелету. По результатам исследования он констатировал, что «к 54 годам царь был уже стариком: лицо его было покрыто глубокими морщинами, под глазами – огромные мешки. Ясно выраженная асимметрия (левый глаз, ключица и лопатка были значительно больше правых), тяжелый нос потомка Палеологов, брезгливо-чувственный рот придавали ему малопривлекательный вид».

Исследование останков Ивана Грозного показало также, что в последние 6 лет жизни у него развились солевые отложения на позвоночнике, причем до такой степени, что он уже не мог ходить. Герасимов отмечал, что не видел таких мощных отложений и у самых глубоких стариков.